РЕАЛИЗАЦИЯ МОДЕЛИ ОБЩЕСТВО-ТЮРЬМА В ДРАМЕ Д.ВАССЕРМАНА «ПРОЛЕТАЯ НАД КУКУШКИНЫМ ГНЕЗДОМ»

Полный текст

«Ад – это другие»[1] - знаменитый афоризм французского философа-экзистенциалиста Ж-П. Сартра, отражающий сложность существования личности в унитарном обществе, где норма поведения, и шире, существования определяется по формуле среднеарифметического уравнения. Сам философ отмечал, что самым сложным в жизни человека является построение настоящих, неискаженных отношений с другим, так, чтобы эти отношения не были эксплуатацией, манипуляцией или самооправданием.

Восприятие общества как «тюрьмы», пространства замкнутого и давящего прежде всего на личность – характерная черта литературы второй половины ХХ века. Таково восприятие общества и у Кена Кизи, который в 1962 году напишет роман «Полет над гнездом кукушки». Несмотря на попытки запрета, роман обретает широкую известность и становится громким социальным высказыванием поколения бунтарей-шестидесятников. Как пишет Е.С. Биченова в своей работе «Основные мотивы романа Кена Кизи «Полет над кукушкиным гнездом»: «Роман имел невероятный успех, в одночасье сделав своего создателя знаменитым. Известные писатели, ведущие литературные критики посвящали произведению статьи и эссе, публиковали заметки. Норманн Мейлер, Том Вулф, Уильям Стайрон, Фленнери О‘Коннор обсуждали несомненные литературные достоинства книги, ее композицию, стиль, оригинальность образной системы» [2]. Уже через год, роман получает театральную адаптацию, выполненную Дейлом Вассерманом, для постановки на бродвейской сцене. В отличие от последующей киноадаптации Милоша Формана, пьеса Вассермана получает одобрение самого Кена Кизи и считается эталонным переложением романного текста на театральную сцену. Замысел пьесы идентичен роману-первоисточнику: общество, воспринимаемое как единое целое, вступает в борьбу с личностью, носителем черт индивидуальности, непохожести. В такой борьбе общество стремится подчинить себе личность, а если ему это не удается – уничтожить.

В пьесе представлен обширный список действующих лиц. Среди них пациенты психиатрической клиники: Рэндл Патрик Макмэрфи, вождь Бромден, Чезвик, Билли Биббит, Хардинг, Мартини, Ракли, Скэнлон; и медицинский персонал: главный врач – доктор Спиви, сестра Рэтчед, ночной сторож Тэркл и др. 

Особого внимания заслуживают Макмэрфи и Бромден, пациенты, не желающие встраиваться в тоталитарную систему, сопротивляющиеся ей. Сестра Рэтчед, наоборот, непреклонно придерживается правил организации жизни в клинике, поэтому борется с инициативными противниками.

Обратим внимание на то, как описывается Макмэрфи, которого только что приводят в отделение психиатрической клиники: «Ведет себя открыто, раскованно, что особенно бросается в глаза в этом окружении.

Ведет себя открыто, раскованно, что особенно бросается в глаза в этом окружении. Смех его льется свободно, громко – больные смотрят на него, раскрыв рот» [3, с 6.].

Мак харизматичен и привлекателен, находит контакт с любым типом людей, что впоследствии позволяет расположить их к себе, а в некоторых случаях выступить в качестве вдохновителя, волевой яркой личности, лидера.

Яркой чертой, выделяющей Макмэрфи на фоне других пациентов, служит не столько его внешний вид, сколько поведение, речь и характер. Особенность характера Макмэрфи – склонность к бунту, он не признает авторитета окружающих как заданной категории, не признает порядок как положительное явление:

МАКМЭРФИ: Знаете что, мэм, всегда находится человек, который говорит мне насчет правил, когда я как раз думаю о том, как бы все их, к черту, взорвать [3, с. 9].

Важно обратиться и к биографии Макмэрфи, который во время службы в армии получил медаль за проявленный героизм при спасении военнопленных, однако был с позором уволен из вооруженных сил за неповиновение.

В сюжете произведения можно легко вычленить эпизоды бунта Макмэрфи против абсурдного порядка жизни в клинике: отказ от обязательных процедур при зачислении (душ и беседы с главным врачом), азартные игры, саботаж расписания, неоднократные срывы унижающих достоинство человека коллективных терапий, проведение «вечеринки» в стенах закрытого учреждения и т.д.

Именно Макмэрфи пытается защитить пациентов, выступая против групповой терапии. Данная процедура подразумевает коллективное обсуждение психологических проблем конкретного пациента, что в теории должно способствовать его выздоровлению. На практике же это больше похоже на травлю, которую начинает главный врач, а затем подхватывают другие пациенты, уничтожая волю, собственную оценку ситуации больным, подгоняя его под стандарты «общественного мнения». Макмэрфи не может принять этого и срывает процесс коллективной терапии:

РЭТЧЕД: Итак, вы намеренно избрали себе женщину, которая интеллектуально намного ниже вас. Разве вы не понимаете, что это значит?

ХАРДИНГ: Да, конечно. Но теоретически… мне казалось… что по крайней мере в плане сексуальном…

БИЛЛИ: В-верно, в-верно. В-вы все время нам говорили, до ч-чего она х-хороша в постели.

ЧЕЗВИК: Угу, и как — здорово у вас получалось?

ХАРДИНГ: Ничего… ничего не могу: полная психическая импотенция… А, черт, ну почему я всегда плачу?

СКЭНЛОН: Послушай, Хардинг, а не легче тебе будет, если ты сейчас просто встанешь и признаешься, что ты — не мужик?

МАКМЭРФИ: /вскакивает на ноги, с грохотом роняя стул/. Прекратите, черт бы вас подрал! Да оставьте вы наконец мужика в покое! Слушай, приятель, ты же не обязан выслушивать всю эту белиберду! [3, с. 13].

После чего Макмэрфи обличает процедуру, сравнивая ее с «выпуском цыплят для клева»:

МАКМЭРФИ: «Цыплята, как увидят кровь на каком-нибудь цыпленке, набрасываются на него и клюют — ясно? Клюют, пока от цыпленка ничего не останется — только кости да перья, вымазанные в крови. Но в этом побоище еще парочке цыплят изрядно достается, и тогда в другой раз — уже их черед» [3, с. 14].

Вождя Бромдена можно рассматривать как ученика Макмэрфи. Вождь Бромден находится в подавленном состоянии, можно сказать в тюрьме внутри себя, его свобода ограничена социумом белых американцев, воспринимающих его как дикаря, неравного им человека; его физическое превосходство компенсируется количеством его противников. В нем подавляется его культура, его родовая связь с племенем. Лишь когда появляется человек, способный противостоять большинству, Вождь обретает свободу, обретает цель борьбы, становится активным:

БРОМДЕН: Макмэрфи! /МАКМЭРФИ приостанавливается./ Помоги мне снова стать большим» [3, c. 35].

Важно отметить, что Бромден – единственный, не считая Макмэрфи, кто осознает свою свободу, прежде всего внутреннюю. Он рефлексирует, пытается осмыслить ее согласно своей природно-культурной философии, например:

БРОМДЕН: Так и эти парни из правительства тогда говорили — кучу, мол, денег получите. А папа сказал: разве можно деньгами возместить человеку утраченный образ жизни? Разве можно деньгами возместить человеку отказ от права называться индейцем? Но им было этого не понять. Да и племя тоже не понимало. Они все стояли перед нашей дверью, держали в руках чеки и спрашивали — а что теперь с этим делать? А папа ничего не мог им сказать, потому что стал очень маленький…[3, с. 34].

В кульминационном эпизоде пьесы, когда Мак становится заложником собственного безвольного тела, что является последствием проведенной лоботомии, вождь принимает сложное решение. Желая избавить друга от долгого, пассивного существования в теле безжизненной куклы, Бромден убивает Мака, тем самым становясь на его место. После вождь вырывает расчеловечивающую машину, разбивает ей решетки камеры и устремляется в неизвестность:

ВОЖДЬ: вытаскивает подушку из-под головы Макмэрфи./

МАРТИНИ: Ты что делаешь, Вождь?

ВОЖДЬ БРОМДЕН: А вы считаете, Маку было бы приятно, чтоб это чучелозвали его именем и оно сидело тут, как пугало, в общей комнате еще двадцать, а то и тридцать лет?»[3, с. 49]…

Подходит к ящику, пытается его приподнять. Ничего не выходит. Делает глубокий вдох и снова пытается оторвать ящик от пола. Раздается громкий треск, скрежет, и ящик отде­ляется от пола. Электрические провода рвутся, бело-синие вспышки и треск короткого замыкания. Ночное освещение и свет в дежурке гас­нут. Где-то вдалеке звенит сигнал тревоги.

БРОМДЕН: Я это сделал! /Возбужденно./ Сделал, Хардинг. Я теперь снова стал боль­шой!...

Звучит мелодичная музыка. ВОЖДЬ легко выскаль­зывает за окно и исчезает [3, с. 49].

Мак и Бромден – противоречивые и сложные персонажи. В характере Макмэрфи сочетаются эгоизм и чувство долга – он трикстер, обманщик, личность однозначно маргинальная и далеко не святая, однако он предельно искренен и человечен и не сможет игнорировать унижение других людей. Вождь видит вывихнутую лодыжку мира, но не спешит лечить недуг. Он не осознает, что лишь страх перед своей свободой ограничивает его, а вовсе не та «шайка» и уж точно не решетки клиники. В нем в одинаковых пропорциях сочетаются осознание проблемы и неготовность бороться с ней.

Сложность и противоречивость характеров Мака и Бромдена делают их живыми, непохожими, сопротивляющимися унитарности общества, что качественно отличает их от антагониста – сестры Рэтчед. Она олицетворяет тоталитарный контролирующий орган, изображается как деталь подавляющей свободу машины, даже само имя героя с английского переводится как шестеренка, храповик. В тексте пьесы дается следующая характеристика персонажа:

 «Это красивая женщина лет сорока — точный возраст трудно определить. Красота ее в своем роде совершенна: лицо — гладкое, словно из эмали телесного цвета; белизну кожи подчеркивают голубые, как у куклы, глаза. Сияющая теплая улыбка часто оживляет лицо. Она хорошо сложена и достаточно аппетитна, что заметно даже под белоснежным накрахмаленным халатом. Она надвигается на санитаров бесшумно, словно на колесах».[3, с. 3].

Отметим механический характер, искусственность образа сестры Рэтчед. Внешность ее, как и поведение, обманчиво. Рэтчед как бы надевает маску заботливой, любящей женщины, скрывающей за обманчивой улыбкой свои истинные намерения –стремление к абсолютной власти, абсолютному подчинению. Яркая черта сестры Ретчед – вездесущность; у пациентов, в равной степени как и у санитаров, создается впечатление, что она постоянно следит за всей обстановкой в клинике:

ТЭРКЛ: (ночной сторож) /ворча, ищет ключ/. Эта старая перечница никогда не дрыхнет [3, с. 42].

ХАРДИНГ: Нет, но мисс Рэтчед не нужна аппаратура: она сама — ходячий приемник [3, с. 10].

МАКМЕРФИ: Послушайте, почему она все-таки ведет себя так, точно у нее по-прежнему все козыри на руках? [3 с. 32].

Рэтчед обладает широкими возможностями подчинения окружающих, начиная от инструментов физического подавления (санитары, электрошоковая терапия, хирургическое вмешательство), заканчивая шантажом и психологическим давлением. Рэтчед знает слабые места своих подопечных и активно этим пользуется: уже известная нам групповая терапия, где пациенты стравливаются между собой, ведение дневника наблюдения за поведением пациентов, где каждый может «настучать» на товарища. Активно применяется шантаж: при обращении к Хардингу Рэтчед припоминает его проблемы в отношениях с противоположным полом, а во время общения с Билли сестра давит на привязанность пациента к матери, что впоследствии приводит к смерти пациента.

Методы борьбы Рэтчед настолько эффективны, что пациенты, даже не будучи больными, продолжают свое пребывание в клинике. Они боятся общества, боятся быть вне системы, вне общества. Абсурдность психиатрической клиники заключается в том, что здесь нет сумасшедших, а лишь подавленные, сломанные судьбы и, как говорит сам Мак: «Не бойся, они только кажутся психами» [3, с. 43].

Вассерман не раз поднимает вопрос об истинной причине несвободы человека. В разной степени все персонажи отмечают, что несвобода личности – неотъемлемая часть общественной жизни. Однако наиболее конкретен и последователен в поиске причин несвободы личности вождь Бромден:

БРОМДЕН: «Новенький пришел к нам, папа. Сейчас они начнут его опутывать. У них ведь к каждому провода протянуты, а в голову каждому вместо мозгов вставлен прибор. В полу тут магниты заложены, так что и ходим мы, только как они хотят. Мозги у нас стали каменные и нутро железное, а вместо нервов — медная проволока. В животе у нас шестеренки, а на лице вместо рта — сварочный шов. Они включат рычажок, и мы задергаемся; включат другой — и замрем. Сколько таких человеческих фабрик по всей стране разбросано — и не счесть. Надо же исправлять человеческую природу» [3, с.  9].

Бромден четко осознает, что главным противником здесь выступают не столько санитары или сестра Рэтчед, сколько сама «система», общество, «большая кучка», являющаяся мерилом социальных норм. В борьбе Мака это выражено в меньшей степени, он как хаотическая сила, неудержимая стихия, сметающая любые барьеры, вставшие на ее пути, борется с любым проявлением несвободы, бунтует против врага без лица и образа. Но вот бунт Бромдена явно целенаправлен, он в большей мере осознает источник зла, он знает, узником какой тюрьмы он является, – общества.

Таким образом, можно сделать вывод, что психиатрическая клиника выступает своего рода моделью этого общества. Об этом говорит один из персонажей пьесы, доктор Спиви:

СПИВИ: «Те-ра-пев-ти-ческой ком-му-ны. Это значит, что данное отделение представляет собой как бы общество в миниатюре. И поскольку общество решает, кто здоров, а кто — нет, человек должен соответствовать требованиям» [3, с. 12].

Это значит, что каждый здесь одновременно и надзиратель, и заключенный, судья и подсудимый, палач и приговоренный к казни. Коллективная ответственность порождает норму, закон, который своего рода дамоклов меч, нависший над индивидуальностью человека на тонком конском волосе.

Единственным способом утверждения себя становится бунт. В экзистенциальной парадигме мы могли бы расценивать это как своего рода победу, утверждение личности вопреки страданиям, вопреки боли. Однако можно ли назвать «победой» борьбу Мака и Бромдена с точки зрения классических принципов драматургии, ведь гибель трагического героя здесь не ведет к восстановлению порядка мира?

 Не имея возможности сломить Мака, Рэтчед превращает его в безвольное «пугало», подвергая «психологической кастрации» – лоботомии. Данная сюжетная линия противостояния сестры Рэтчед и Макмэрфи вполне соотносится с философской концепцией А.Камю, который утверждал невозможность преодоления абсурдности мира. Лишь в бунте человек мог выразить свою волю, свое стремление обрести свободу. И пусть вас не вводит в заблуждение побег Вождя Бромдена. Он подобно птице из считалочки «летит над кукушкиным гнездом», в направлении неопределенном и даже несуществующем, ведь орнитологи знают, что кукушки не вьют гнезда.

Таким образом, можно утверждать, что система персонажей в пьесе Д. Вассермана подчинена задаче реализации модели «общество-тюрьма». Личность в пьесе противопоставляется обществу, на идейном уровне утверждается ограниченность человека социальными нормами, правилами поведения человека в окружении других лиц, его зависимость от общественного мнения и одобрения со стороны окружающих.

Об авторах

Кирилл Алексеевич Стуликов

федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «Самарский национальный исследовательский университет имени академика С. П. Королева».

Автор, ответственный за переписку.
Email: kirill.stulikov.03@mail.ru
Россия, 443086, Россия, г. Самара, Московское шоссе, 34.

Дополнительные файлы