КОНЦЕПЦИЯ ВОССТАНОВИТЕЛЬНОГО ПРАВОСУДИЯ КАК ОСНОВА ЮВЕНАЛЬНОЙ ЮСТИЦИИ

Аннотация

В статье рассматривается философская концепция восстановительного правосудия, которая с 70-х годов XX века определяет направления развития ювенальной юстиции России и зарубежных странах. Авторы статьи излагают философские основания концепции восстановительного правосудия, показывают их проявления в уголовно-процессуальном законодательстве стран дальнего и ближнего зарубежья.

Полный текст

Принцип историзма требует рассмат- ривать всякое явление в его развитии: зарож- дении, становлении и отмирании. На станов- ление концепции правосудия по делам несо- вершеннолетних повлияли философские и на- учные концепции XIX и XX века. Представ- ляется верным утверждение о том, что особая система правосудия по делам несовершенно- летних включила в себя абсолютно новые идеи и подходы к несовершеннолетним пре- ступникам, однако она объединила в себе и многие плодотворные идеи и практики пред- шествующих концепций-парадигм, в частно- сти, парадигмы индивидуализации обращения с правонарушителем, карательной и восстано- вительной парадигмы. Э. Б. Мельникова от- мечает, что как самостоятельную философ- скую доктрину-доктрину ювенального право- судия никто специально не разрабатывал, им- пульсы к ее созданию шли от практики рабо- ты судов по делам о несовершеннолетних. О философии ювенального правосудия можно говорить как о своеобразной идеологии защи- ты прав и свобод несовершеннолетних в об- ществе. И здесь должны фигурировать такие общефилософские категории, как гуманизм, свобода личности, индивидуализация позна- © Шестакова Л. А., Бадалова Л. Р., 2015. Шестакова Любовь Александровна (lyuboshestakova@yandex.ru), аспирант юридического факультета; Бадалова Лейла Рашидовна (belka-gigant@mail.ru), студент I курса исторического факультета Самарского государственного университета, 443011, Россия, г. Самара, ул. Академика Павлова, 1. ния личности и механизма поведения челове- ка. Гуманизм как основная черта этой кон- цепции проявляется: в повышенной юридиче- ской защите прав несовершеннолетних в рам- ках правосудия; милосердии к несовершен- нолетнему в силу его возраста; в соответст- вующем приоритете воспитания над наказа- нием и исключением кары (возмездия); в по- иске возможностей примирения; раннем пре- дупреждении правонарушений несовершен- нолетних; поиске общественных (общинных) форм перевоспитания несовершеннолетних правонарушителей в рамках функционирова- ния системы ювенальной юстиции. В свою очередь, свобода личности несовершеннолет- них также диктует многие изменения: процес- суальной формы в судах для несовершенно- летних; способов взаимодействия судьи с не- совершеннолетним; требований к личности и профессиональной и иной подготовке судьи. Индивидуализация познания фактов и лично- сти несовершеннолетнего, в свою очередь, создает специфическую научную правовую базу правосудия для несовершеннолетних как судебной подсистемы, функционирующей между судебной властью и гражданским об- ществом. Поэтому именно здесь требуется участие населения в отправлении правосудия и привлечение для познания истины значи- тельного объема специальных неюридических знаний [1, c. 29-30]. Облик и содержание моделей юве- нальной юстиции разных стран в начале XXI века определяет концепция (парадигма) вос- становительного правосудия. В процессуаль- ной литературе восстановительное правосудие определяется как учение о способах реа- гирования на противоправные деяния, в осно- ве которых лежит идея о необходимости примирения сторон конфликта, возникающе- го в результате противоправного деяния, с целью восстановления нормального порядка, существовавшего до совершения деяния, удовлетворения интересов стороны, которой деянием причинен вред, а также исправления и ресоциализации лица, совершившего дея- ние. Концепция восстановительного правосу- дия получила научную и общественную под- держку в начале восьмидесятых годов XX ве- ка. К. Дали и Р. Иммарижеон, которые анали- зировали становление восстановительного правосудия в западноевропейских странах рассматривали множество факторов, привед- ших в совокупности к новой практике, и вы- деляют три линии его формирования: 1) со- циальные движения 60-х годов; 2) программы и экспериментальные практики в области реагирования на правонарушения и 3) науч- ные исследования и теории. Можно назвать следующие програм- мы, социальные движения и восстанови- тельные инициативы, которые появились в США, Канаде и ряде других государств с 70- х годов XX столетия. «Права заключенных и альтернати- вы тюремному заключению» (Prisoners Rights and Alternatives to Prisons): сторонни- ки данного движения рассматривали престу- пление как последствие «социального рав- нодушия, обнищания местных сообществ, расовой и гендерной дискриминации» и, как следствие, предлагали минимизировать слу- чаи лишения свободы. «Разрешение конфликтов» (Conf- lict Resolution): данная инициатива, возник- шая в 70-ые годы 20 века, была связана с разочарованием общества в эффективности уголовного судопроизводства и выразилась в развитии советов общественного правосудия и центров правосудия соседских общин, дея- тельность которых должна была характери- зоваться большим гражданским участием и менее формализованном процессом. «Программы примирения жертвы и правонарушителя» (Victim-Offender Reconci- liation Programs): данные программы были впервые представлены в Канаде в 1974 и в США в 1977 годах. Они были направлены на организацию встреч лица, совершившего деяние, и лица, которому деянием был при- чинен вред, как правило, перед вынесением приговора в присутствии нейтральной треть- ей стороны. Данное направление в развитии восстановительного подхода было тесно свя- зано с религиозными принципами и институ- тами. «Медиация жертвы и правонаруши- теля» (Victim-Offender Mediati-on): данная программа тесно связана с рассмотренной выше программой примирения. Особенно- стью является возможность участия во встре- чах не только сторон конфликта, но и иных заинтересованных лиц. Программы медиации начали осуществляться в Великобритании, Скандинавии и других странах Западной Ев- ропы в конце 70-х и 80-х годах, в первую оче- редь в сфере ювенальной юстиции. «Защита жертв правонарушений» (Victim Advocacy): данное социальное дви- жение пыталось заострить внимание обще- ства и государства на правах лиц, которым преступлением причиняется вред. В рамках развития данного движения его активистами стали высказываться идеи о необходимости реформирования системы уголовного судо- производства, в том числе и с позиций при- мирения сторон уголовного конфликта. «Семейные конференции» (Family Group Conferences): данный способ реализа- ции восстановительного подхода возник в Новой Зеландии и получил распространение в Австралии, где впервые был представлен в 1991 г. Семейные конференции в отличие от программ примирения и медиации вовлека- ют в обсуждение преступления большее чис- ло членов общества, признают более широ- кий круг пострадавших от преступления и делают акцент на участии представителей семьи правонарушителей. «Круги правосудия» (Sentencing Circles): впервые появились в Канаде в 80-х годах как часть политики индейских общин по отношению к своим преступникам. Ос- новной целью данного способа реализации восстановительного подхода является дости- жение консенсуса с привлечением в рамках данного процесса лиц, пострадавших от пре- ступлений, их семей, членов семей и друзей лица, совершившего деяние, и членов местно- го сообщества. Общественный совет восстанови- тельного правосудия (Community Reparative Boards) является современной версией зна- чительно более старшей и широко распро- страненной реакции общества на преступ- ность несовершеннолетних, более известной как «общественный совет по выведению не- совершеннолетнего правонарушителя из системы уголовных судов для совершенно- летних».Эти советы использовались в Со- единенных Штатах с 1920-хх, а их совре- менные копии, общественные советы вос- становительного правосудия, используются с середины 1990-ых, прежде всего в отноше- нии взрослых преступников признавших ви- ну в ненасильственных преступлениях не- большой тяжести. Позже эта программа рас- пространилась и на несовершеннолетних преступников [2, с. 50-51]. Следует подчеркнуть, что на уровне национального права восстановительная мо- дель принимает различные формы. Одним из самых характерных и распространенных эле- ментов этой модели является институт по- средничества или медиации. В этой связи от- метим, что в литературе освещаются различ- ные подходы к определению термина «медиа- ция». Так, В. О. Аболонин выделяет три под- хода. При «собирательном» подходе медиация рассматривается как максимально широкое «собирательное понятие», включающее в себя все (возможные варианты примирительных процедур с участием посредника, от любых форм непрямых переговоров в политических конфликтах и войнах до любых форм школь- ного, семейного, бытового примирения. При «рамочном» подходе медиация рассматрива- ется как «рамочное понятие» объединяющее в себе некоторые виды процедур, проводимых с участием третьего независимого лица, не об- ладающего властным полномочием на разре- шение спора в большинстве случаев по граж- данским, семейным и коммерческим спорам, исключая процедуры примирения в политиче- ских и ряде других конфликтов. При «чистом» подходе медиация понимается как особая процедура, схожая с другими видами посред- ничества (такими, как модерация, консилиа- ция и т.д.), но имеющая ряд особенностей, главным образом связанных с пониманием роли медиатора, техниками, используемыми в процедуре, и особенностей реализации базовых принципов, положенных в основу медиа- ции. При данном подходе определение медиа- ции становится более сложным и включает в себя помимо ее общего стандартного описа- ния как «процедуры с участием посредника, не обладающего властным полномочием по разрешению спора и содействующего сторо- нам в поиске решения» ряд дополнительных критериев, которыми могут быть «взаимовы- годность достигнутого решения», «наличие у посредника специального образования, позна- ний и навыков по урегулированию конфлик- тов», «выработка решения на основе интере- сов сторон» (то есть итоговое решение долж- но быть достигнуто в рамках особой коопера- тивной стратегии, которая в англоязычной ли- тературе называется «win-win» то есть такой вариант решения, при котором выигрывают обе стороны) [3, с. 39-41]. В зарубежной практике медиативные процедуры использу- ются весьма активно как раз в рамках юве- нального производства и призваны обеспе- чить решение задач по вторичной превенции несовершеннолетнего правонарушителя. К настоящему времени восстановительное пра- восудие помимо медиации имеет в своем ар- сенале значительное число процедур: посред- ничество преступника и жертвы (VOM), се- мейные конференции (FGC), круги правосу- дия, восстановительные конференции (RC), общественный совет восстановительного пра- восудия (CRB), круги правосудия (SC) и др. [4, с. 337]. В зарубежной литературе отмечается, что восстановительное правосудие не являет- ся ни карающим, ни снисходительным и тем самым противостоит как «карательному», так и «медицинскому» (реабилитационному) подходам. Если «чисто» реабилитационная модель нацелена на обеспечение «благополу- чия» подростка, попавшего в орбиту уголов- ного процесса, списывая противоправное деяние на тяжелые жизненные условия и личностные проблемы нарушителя, игнори- рует то принципиальное обстоятельство, что он нанес вред другому человеку. Развиваясь в борьбе с карательным подходом, реабилита- ционная модель дала очень много в плане разработки альтернатив наказанию, но в ка- ком-то смысле подошла к своему пределу. Смеем утверждать, что именно восстанови- тельное правосудие стало действительно новой, задающей горизонт ювенальной юстиции парадигмой (одной или несколькими теория- ми, получившими всеобщее признание и в течение какого-то времени направляющими научное исследование). Представляется, что использованный термин парадигма, имеющий глубокое фило- софское обоснование, при освещении вопроса о содержании восстановительного правосудия должен быть раскрыт более подробно. Как из- вестно, ежедневное, рутинное познание уче- ные осуществляют в рамках так называемой нормальной науки. Данный термин, введенный в научный оборот Т. Куном, выступает как на- дежный инструмент решения научных про- блем. Но иногда оказывается, что отдельные задачи (например, снижение преступного ре- цидивизма, учет потребностей жертвы и пре- ступника и т.п.), несмотря на все усилия обще- ства, так и не поддаются решению. Сначала на это не обращают особого внимания. Но со временем становится очевидным, что средст- вами существующей парадигмы эта проблема просто не может быть решена. Те вопросы, которые парадигма принципиально не может решить, Т. Кун называл аномалиями. По мере накопления аномалий доверие к существую- щей парадигме падает и наступает состояние, которое называется кризисом. Период кризиса заканчивается, когда одна из предложенных гипотез доказывает свою способность спра- виться с существующими проблемами и бла- годаря этому привлекает на свою сторону большую часть ученых [5, c. 106-122]. Именно об этом говорил известный философ П. Фейерабенд, отмечая, что научный про- гресс возможен благодаря взаимной критике несовместимых теорий перед лицом имею- щихся фактов. Как раз поэтому, в своей науч- ной работе ученые должны руководствоваться методологическим принципом «пролифера- ции», ориентирующим на создание теорий, альтернативных существующим, даже если эти последние в высокой степени подтвержде- ны и являются общепризнанными [6]. Как представляется, современный этап развития науки уголовного процесса, используя терминологию Т. Куна, можно на- звать методологическим кризисом. В этой связи нельзя исключать, что не более чем через несколько десятилетий этот этап при- ведет к научной революции, в результате которой установится новая аналитическая па- радигма-парадигма восстановительного пра- восудия, несущая в себе ранее не достижи- мые ценности и идеалы. Отметим, что базу концепции восста- новительного правосудия составила теория воссоединяющего стыда Дж. Брейтуэйта. Ав- тор задался целью разработать криминологи- ческую концепцию, позволяющую эффектив- но прогнозировать рост преступности и спо- собствовать выработке механизмов для уменьшения числа совершаемых преступле- ний, что не удавалось сделать уже сущест- вующим теориям, из-за их неуниверсальности (речь идет о таких теориях как, например, тео- рия ярлыков, субкультур, контроля, возмож- ностей, обучения). Внушение чувства стыда по воссоединяющей модели (внушение чувст- ва воссоединяющего стыда) предполагает, что за общественным порицанием следуют по- пытки реинтегрировать правонарушителя в общину законопослушных граждан посредст- вом церемоний прощения или снятия деви- антного обозначения. Внушение чувства сты- да и воссоединение с общиной происходят не одновременно, но последовательно; причем воссоединение осуществляется до того, как девиантность успевает приобрести характер основного статуса человека. Происходит та- кое внушение чувства стыда, в рамках которо- го клеймят порочность поступка, но не лич- ность самого преступника как не внушающую какого-либо порицания по своей сути. Вну- шение чувства стыда за преступное поведение дополняется постоянным вознаграждением за иные поведенческие примеры. Внушение чув- ства стыда не обязательно будет слабым, оно может носить жесткий и даже жестокий ха- рактер. Отметим, однако, что не мощь отли- чает его от клеймения, а, во-первых, имею- щие вполне определенный предел проявле- ния порицания, завершающиеся прощением, и, во-вторых, попытки сохранить узы любви или уважения. Внушение чувства стыда, но- сящее клеймящий характер, наоборот, уве- личивает привлекательность субкультур, по- скольку предоставляет возможность отвер- жения отвергающих. Участие в субкультур- ных группах, как известно, обеспечивает преступными ролевыми моделями, возмож- ностью обучения технике совершения преступления, приемами нейтрализации или иными формами социальной поддержки, де- лающими выбор в пользу преступления бо- лее привлекательным. В сравнении с обще- ствами, где развиты механизмы внушения чувства воссоединяющего стыда, общества, где широко применяется клеймение, будут отличаться более высоким уровнем преступ- ности» - пишет автор [7, c. 152-154]. Специфика современных условий жизни, обусловившая необходимость приме- нения восстановительных технологий при расследовании и рассмотрении в суде пре- ступлений детально рассмотрена в литерату- ре. Известный социолог и криминолог Нильс Кристи утверждает, что в условиях урбани- зации люди перестали понимать мотивы по- ведения других людей, они видят в соседе только соседа, в сослуживце только сослу- живца и не более. Когда вокруг нас столько людей, когда количество информации друг о друге ограничено, у людей имеются только ограниченные возможности для понимания поведения других людей. В некоторых рай- онах городов обстановка так накалилась, что «туда можно ездить только на танке» [8, c. 21]. Другой серьезной проблемой, о кото- рой говорит автор, является проблема моно- полизации решения конфликтов профессио- налами - государственными служащими или юристами. В современном обществе борьба с преступностью с помощью установленных процедур и средств стала индустрией. В са- мом деле: миллионы людей работают в по- лиции, суде, тюрьмах. Миллионам людей эти учреждения предоставляют прямо или кос- венно рабочие места. Н. Кристи приводит статистику о количестве лиц, работающих в индустрии «борьбы с преступностью» в США в 1999 г. По прошествии определенно- го времени эти данные остаются актуальны- ми. «В 3400 местных тюрьмах США работает более 100 000 человек. В прошлом году в них было вложено более 65 миллиардов долла- ров. Рынок огромен! Тюрьмы - это большой бизнес. В 1999 году в США было 139,2 мил- лиона работающих. Получается, что в инду- стрии контроля над преступностью занято 4 процента от всей рабочей силы страны» [9, 113]. Получается, что миллионы людей за- интересованы, как бы парадоксально это не звучало, в том, чтобы уровень преступности не снижался. На эту цель и сориентирована современная система правосудия многих стран. Вот как об этой проблеме пишет Х. Зер: «Когда происходит преступление (не- зависимо от того, выявлен ли преступник), первыми вопросами должны быть «кто по- страдал?», «какой вред причинен человеку?», «в чем он нуждается?». Такой подход, конеч- но, далек от подхода карательного правосу- дия, которое начинается с вопросов «кто ви- новат?», «как его следует наказать?» - и ред- ко переходит к другим вопросам. <…> По- страдавшим хочется, чтобы их выслушали. Им следует предоставить возможность рас- сказать о случившемся, выразить свои чувст- ва, возможно, даже не один раз. Им необхо- димо высказать свою правду. Пострадавшие нуждаются в подтверждении того, что они не заслужили причиненное им зло, они хотят услышать это от других. Им также важно знать, что были приняты меры по исправле- нию этого зла и предотвращению его повто- рения. Пострадавшим также необходимо вернуть уверенность в себе. Правосудие не должно вершиться для них, но без них». Противопоставляя существующие модели правосудия (называя их карательны- ми) с восстановительным правосудием Х. Зер, пишет, что главной целью восстано- вительного (альтернативного) правосудия является не воздаяние, а восстановление со- стояния сторон до преступления. Конечно, нельзя гарантировать полное восстановле- ние, но подлинное правосудие должно по- ставить себе целью создание условий, в ко- торых этот процесс мог бы начаться. Перво- очередной целью правосудия должно быть возмещение ущерба и исцеление пострадав- ших. В этой связи автор отмечает: «Говоря об исцелении, мы вовсе не имеем в виду, что им следует забывать или преуменьшать раз- меры насилия. Жертва насилия должна снова почувствовать, что находится в безопасности и управляет своей судьбой, что жизнь имеет смысл. Точно так же и преступника следует побуждать к новому самоощущению: он или она должны обрести свободу начать жизнь заново». Следующей по важности задачей правосудия, как считают авторы концепции, должно стать исцеление отношений между пострадавшим и преступником. Речь идет о примирении. Как отмечает Х. Зер, опыт работы примирительных конференций подтверждает возможность установления таких отноше- ний. Однако было бы наивным во всех без исключения случаях ожидать подобного ре- зультата. В одних делах достичь примирения в принципе невозможно, в других можно до- биться лишь удовлетворительных взаимоот- ношений, но без настоящей близости или полного доверия. Х. Зер в своей книге отме- чает, что он участвовал в таких встречах восстановительного правосудия, которые, на первый взгляд, были малоуспешными в дос- тижении примирения. В результате встреч пострадавшие и преступники не меняли сво- его враждебного отношения друг к другу. Однако сам характер враждебности претер- певал серьезные изменения. В их сознании уже не маячила абстрактная фигура, некий стереотип пострадавшего или преступника, теперь их ненависть была направлена на конкретного человека. И даже такое измене- ние можно расценивать как позитивное. Ав- тор концепции восстановительного правосу- дия отмечает, что «правосудие должно «проживаться», а не только «пассивно пре- терпеваться». Когда объявляют, что право- судие свершилось и пора идти домой (по- страдавшим) или в тюрьму (преступникам), мы не ощущаем это как прожитый опыт пра- восудия. Правосудие же, которое мы дейст- вительно проживаем, которое становится нашим актуальным опытом,- не всегда при- ятное испытание, но мы знаем, что оно свершилось при нашем участии, мы не были его пассивными объектами. Необходимо, чтобы в суде не просто состоялось правосу- дие, но и опыт участия в нем. Посредничест- во между пострадавшим и преступником яв- ляется таким подходом к правосудию, кото- рый удовлетворяет приведенным выше тре- бованиям» [10, c. 218-240]. Итак, концепция восстановительного правосудия стала активно внедряться в пра- воприменительную практику различных го- сударств потому, что она вызвана к жизни реалиями современного общества. Увеличе- ние числа и плотности населения исключают использование положений уголовного про- цесса, скажем, начала XX в. Современные государства уже не могут себе позволить ссылать большое количество людей для отбывания наказания в отдаленные части стра- ны, а возможности применения смертной казни в наши дни сильно ограничены. Боль- шинство преступников, отбывающих наказа- ние, выйдут на свободу и будут транслиро- вать те ценности, которые они усвоили, на- ходясь в местах лишения свободы. Когда за- ключенных по всему миру миллионы, уже нельзя закрыть глаза на фактически нераз- решенные уголовные конфликты между жертвой и преступником. В этой связи ста- новится насущно необходимым внедрять со- циальные и психологические методы работы с жертвой преступления и ее обидчиком. Имеются основания заключить, что восста- новительное правосудие способно также привнести представление о справедливости общества в уголовный процесс, тем самым сделав его более легитимным в глазах насе- ления. Как писал еще в середине XIX в. Д. Стифен: «Нельзя упускать из виду, что для целей правосудия важно не только то, чтобы приговоры по уголовным делам были справедливы, но и то, чтобы они казались обществу справедливыми <…> Отправление уголовного правосудия есть самая обыкно- венная и самая торжественная форма, в ко- торой верховная власть государства заявляет себя огромному большинству своих поддан- ных» [11, c. 17-18]. В завершение рассмотрения концеп- ции восстановительной юстиции как фунда- ментальной гуманистической идеи в области правосудия XXI века представляется необ- ходимым определиться с соотношением по- нятий ювенальная юстиция и восстанови- тельное правосудие. Выделение особого ювенального правосудия явилось признани- ем того, что у несовершеннолетних правона- рушителей существуют особые проблемы, которые лучше всего могут быть решены другой системой, чем та, которая применяет- ся к совершеннолетним правонарушителям. Целью системы ювенальной юстиции явля- ется не наказание молодых людей, а скорее проведение с ними индивидуализированного воспитания. Поскольку ресоциализация не- совершеннолетних правонарушителей и их активное привлечение к устранению послед- ствий их преступного поведения является неотъемлемой частью ювенальной юстиции, то этот аспект зачастую является предпо- сылкой для возникновения восстановитель- ного правосудия. Немаловажным здесь так- же является и то, что несовершеннолетние, в силу своей ограниченной правосубъектно- сти, всегда нуждались в особых усиленных процессуальных гарантиях защиты их закон- ных прав и интересов. Это обстоятельство постоянно стимулировало государства к при- менению экспериментальной практики, ли- шенной формализованности официального судопроизводства и как можно более при- ближенной к несовершеннолетнему.