"THE CHRONICLES OF NARNIA" BY C. S. LEWIS: ORIGINAL TEXT AND RUSSIAN-LANGUAGE ADAPTATION

Full Text

Как известно, К. С. Льюис (1898–1963) родился в религиозной семье, в которой религиозность воспринималась как обязанность. Будучи юным, будущий автор «Хроник Нарнии» противился этой установке, увлекался оккультизмом и мифологией и считал, рос атеистом. Поворот к вере в Бога случился у него на 33-м году жизни (что символично), когда он попал под религиозное влияние своего коллеги по Оксфордскому университету – Дж. Р. Р. Толкина, ставшего впоследствии его близким другом и наставником (их общение началось 11 мая 1926 г. и продолжилось до самой смерти К. С. Льюиса). В автобиографическом сочинении «Настигнут радостью. Очерк начала моей жизни» («Surprised by Joy: The Shape of My Early Life», 1955) писатель рассказал о сложном пути своего духовного становления. Его религиозная картина мира, а также познания в мифологии и литературе, которые он приобрел в университете и к чему шел долгие годы, оказали заметное влияние на все его творчество. Произведения К. С. Льюиса наполнены и фольклорными образами, и христианскими (библейскими) аллюзиями, о чем в отечественном литературоведении на сегодняшний день уже имеется несколько работ [1–7]. Наша задача – рассмотреть эти образы и проанализировать, насколько они присутствуют в оригинальном (английском) и русскоязычных адаптациях его произведений. Вместе с тем мы обратимся к истории создания «Хроник Нарнии» и посмотрим, как эти произведения издавались в нашей стране в период СССР, когда в печати была религиозная цензура.

 

История создания и публикации «Хроник Нарнии»

«Хроники Нарнии» являются самым известным сочинением автора. Рассмотрим, как создавался этот цикл повестей и какой путь он проделал, чтобы попасть в руки отечественного читателя.

Описывая, как создавались «Хроники Нарнии», К. С. Льюис отмечал, что сначала в его голове рождались образы, а не сами истории (этому посвящено его эссе «Все началось с образов…» («It All Began with a Picture...», 1960) [8, с. 411]. Так, по признанию автора, книга «Лев, Колдунья и Платяной шкаф» началась с одного мысленного образа: «Фавн под зонтиком идет по заснеженном лесу с пакетами в руках. Этот образ преследовал меня лет с шестнадцати. И однажды, когда мне было около сорока, я подумал: “А не написать ли мне об этом историю?”» [8, с. 411]. Позже К. С. Льюис рассказывал сказки гостившим в его доме детям, которые были эвакуированы из Лондона во время войны, – так начиналась история Нарнии, создававшейся на протяжении ряда лет (за точку ее отчета можно принять конец 1940-х – начало 1950-х годов). Писатель как-то признался, что цикл не был им запланирован наперед. Каждое произведение цикла создавалось как завершающее его: так, в 1953 г. он написал «Серебряное кресло», в 1954 г. – «Конь и его мальчик», но действительно завершили цикл «Племянник чародея» (1955) и «Последняя битва» (1956).

В 1950 г. вышла книга «Лев, Колдунья и Платяной шкаф» (далее – «Лев…»), проиллюстрированная П. Бейнс, чьи художественные образы персонажей стали узнаваемыми (так, благодаря работам художницы Люси Певенси повсеместно стала изображаться с двумя хвостиками): именно ее иллюстрации теперь считаются каноническими и до сих пор используются в большинстве изданий по всему миру. Следует отметить, что с момента первого издания «Льва…» «Хроники…» быстро завоевали читателя во всей Европе. Свидетельство этому – большое количество писем, на которые автор отвечал в 1950–1963 гг. А вот к советскому читателю «Хроники…» пришли чуть позже, изначально распространяясь в русскоязычной среде посредством самиздата. В неописанном фонде сестер Н. и Т. Доброхотовых-Майковых сохранились самиздатовские повести «Серебряное кресло» и «Племянник чародея» (см.: Архив истории инакомыслия. Ф. 127: Коллекция Н. и Т. Доброхотовых-Майковых. 1964–1992 гг.) [9]. Переводчик О. Б. Бухина так вспоминает о том времени, когда по рукам советских читателей ходили «Хроники…» К. С. Льюиса: «К середине 80-х все семь книг о Нарнии появились в самиздате, переведенные четырьмя различными людьми (я перевела две книги, “Принц Каспиан” и “Последняя битва”). Эти переводы копировались снова и снова многими читателями и вскоре в самиздате уже “ходило” немало экземпляров» [10]. Официально «Льва…» опубликовали в СССР в период брежневского застоя в издательстве «Детская литература» (см.: Льюис К. С. Лев, колдунья и платяной шкаф / Пер. с англ.  Г. Островской; ил.  Г. А. В. Траугот. М: Дет. лит, 1978). Как указывает Н. Трауберг, занимавшаяся переводом произведений К. С. Льюиса в 1983–1989 гг.: «В издательстве просто не догадались, что это религиозная сказка» [11]. Тем не менее цензура внесла в текст корректировки: крестного переименовали в дядюшку, Рождество в Новый Год, т.е. явно религиозные оттенки решили вымарать из текста, сделав произведение более «светским».

Хотя переводы других частей «Хроник…» были сделаны Н. Трауберг еще в 1980-х, в свет они вышли только в начале 1990-х. Таким образом, между первым и вторым появлением произведений цикла в нашей стране прошло 13 лет. Случилось это благодаря появлению  «Племянника чародея» в антологии «Сказок старой Англии» наряду с произведениями Дж. Р. Киплинга и Дж. Р. Р. Толкина (см.: Киплинг Р., Льюис К. С., Толкин Дж. Р. Р. Сказки старой Англии / Пер. с англ. Н. Трауберг, Г. Усовой, М. Каменкович. М.: Мастер; Аргус, 1992). Следует отметить, что в этом издании также использовались иллюстрации П. Бэйнс.

«Хроники…» не публиковались в СССР не только по религиозным, но и по политическим соображениям, на что указывает О. Б. Бухина: «Скрытое послание этой английской сказки оказалось опаснее любых слов и образов, которые можно было удалить цензурой. Говоря словами фавна Тамнуса: “Ну а здесь, в Нарнии, зима… и тянется она уже целую вечность… Вечная зима, а Рождества и весны все нет и нет. Только подумайте!” Это резонировало с имевшимся у читателя образом зимы как советской политической системы, без надежды на перемену. Символом перемены служило Рождество. В 80-х хрущевская оттепель была уже далеко позади, и страна вернулась в советский зимний застой» [10].

В настоящее время в нашей стране издан весь цикл «Хроник…». Самым новым и популярным изданием является семикнижие, подготовленное издательством «Эксмо» (см.: Льюис К. С. Хроники Нарнии / Пер. c англ. Н. Трауберг, Г. Островской, Е. Доброхотовой-Майковой, Т. Шапошниковой; ил. П. Бэйнс. М.: Эксмо, 2017). Следует отметить, что это издание полностью копирует британское, ранее представленное там издательством «HarperCollins» (см: Lewis C. S. The Chronicles of Narnia. New York: Harper Collins Publishers, 2001). Цикл и по сей день остается в числе бестселлеров как в Англии, так и в России, о чем свидетельствует количество его переизданий [12] и что также подтверждается рейтингом, опубликованным на сайте издательства «Эксмо» (43 место в «Топ 2022: самые читаемые книги») [13]. Однако, несмотря на всестороннюю любовь русскоязычных читателей, большая часть библейских отсылок и мифологических образов на страницах произведений цикла остается недоступна для них из-за неточностей перевода. В чем они заключаются – мы рассмотрим далее.

 

Мифологические образы

Итак, как мы уже отмечали выше, большое влияние на творчество К. С. Льюиса оказало его юношеское увлечение мифологией, что отразилось на всех его произведениях. И хотя автор писал прежде всего для школьников, знакомых с законом Божьим, часто в его текстах не так просто отследить мифологические образы, особенно если мы читаем текст в переводе или же, плохо зная английский, пытаемся воспринимать произведения цикла на языке оригинала.

Стоит заметить, что тексты К. С. Льюиса пестрят не только отсылками к известным персонажам европейской культуры (как, например, шествие освободившихся из-под гнета природных сил, Вакха, менад и Силена в «Принце Каспиане»; британский аналог Деда Мороза Father Christmas; и др.), но и выдуманными персонажами, имеющими имена, производные от латыни, древнегреческого, а также построенные на игре слов. Все это говорит о языковом мастерстве писателя, глубокой проработке смысловых оттенков в текстах его произведений. Так, в «Серебряном кресле» появляется поселение кваклей-бродяклей, напоминающих одновременно человека и лягушку, а в королевстве Тархистан, впервые упомянутом в повести «Конь и его мальчик», поклоняются кровавой богине Таш, существу с орлиной головой и четырьмя руками. Здесь мы и сталкиваемся с проблемой перевода «Хроник…». Название страны «Калормен», созданное К. С. Льюисом как производное от лат. calor – «тепло», в переводе Н. Трауберг адаптировано как «Тархистан». Таш, чье имя произошло от шотландского слова tash или tashe (что переводится как «порок, позор, проступок»), в оригинале мужского пола, но в русскоязычной адаптации – женского. С адаптацией кваклей-бродяклей (в переводе Т. А. Шапошниковой) или лягвы-мокроступы (в переводе В. Воседого) также обнаруживаются проблемы. В оригинале эти существа называются Marsh-wiggles, что дословно переводится как «шевеление на болоте». Вигвамы, в которых они живут, могут называться так потому, что это аббревиатура от слова wiggle-wam (к сожалению, переложить игру слов на русский не представляется возможным). Имена персонажей тоже разнятся от перевода к переводу. К примеру, White Witch в переводе В. Воседого – «Бледная Ведьмарка», а в иных переводах – «Белая колдунья».

Таким образом, при переводах на русский язык зачастую теряются значения, которые К. С. Льюис изначально вкладывал в имена персонажей, и названия фантастических существ и явлений, что не позволяет читателю до конца их осмыслить.

 

Библейские мотивы

Адаптация названий вымышленных героев – не единственная проблема, с которой сталкиваются отечественные переводчики. Рассмотрим несколько примеров, чтобы отследить неточности перевода библейских образов и мотивов, а также поразмыслим о причинах возникновения проблем, связанных с их пониманием.

Начать, пожалуй, стоит с осмысления того, почему «Хроники…» представляют собой семикнижие и какой смысл в этом скрыт. Как в Библии сотворение мира занимает семь дней, так и у К. С. Льюиса вся история Нарнии – от ее сотворения до погибели – занимает семь повестей, при этом каждая таит в себе отдельную христианскую (библейскую) метаисторию, о чем К. С. Льюис писал в «Письмах детям» (см. письмо к Энн от 5 марта 1961 г.): «Племянник чародея» повествует о сотворении мира, о том, как зло проникло в Нарнию; «Лев…» – о Распятии и Воскрешении; «Принц Каспиан» – о восстановлении истинной религии на месте искаженной; «Конь и его мальчик» – о призвании и обращении язычника; «Путешествие на край света» посвящено духовной жизни; «Серебряное кресло» – войне против темных сил; в «Последней битве» говорится о пришествии Антихриста, Конце Света и Страшном Суде. А само название («Хроники Нарнии») на языке оригинала («The Chronicles of Narnia») отсылает нас к Священному писанию. В Библии короля Иакова и в последующих английских переводах «The Chronicles» – названия двух книг Ветхого Завета. Русскоязычное заглавие книг Ветхого Завета произошло от древнегреческого Паралипоменон (Первая и Вторая книги Паралипоменон). Таким образом, для англоязычного читателя аллюзия в названии более чем очевидная. Справедливо будет здесь задаться вопросом: если бы в российских изданиях «Хроники» перевели как «Паралипоменон», была бы тогда отсылка к Библии понятна широкому кругу читателей? Дело в том, что речь здесь нужно вести даже не столько о переводе произведения с одного языка на другой, сколько о трансплантации его в иной культурный контекст в целом, что на данный момент в принципе оказывается невозможным. С этой точки зрения стоит отметить, что многие поколения отечественных читателей, выросшие во времена государственного атеизма, не всегда могут распознать даже весьма прозрачные намеки на Библию, потому что сам социокультурный контекст, в котором литературный цикл был создан автором, и тот социокультурный контекст, в котором вырос читатель, оказываются практически не совместимыми.

Рассмотрим такой пример. В «Племяннике чародея» Аслан, являющийся детям в облике золотого сияющего льва, творит мир песней: «Лев ходил взад и вперед по новому миру и пел новую песню. <...> И из-под лап его словно струились зеленые потоки. Это росла трава. За несколько минут она покрыла подножье далеких гор, и только что созданный мир стал приветливей». Этот эпизод отсылает нас к Книге Бытия: «И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя и дерево плодовитое. И произвела земля...» (Быт. 1:11). Сотворив Нарнию, Аслан повелевает всем ее жителям любить друг друга: «И все любите друг друга» (ср.: «Да любите друг друга», Ин. 13:34; «Love one another», John 13:34). Наверное, эти отсылки к Новому Завету понятны русскоязычному читателю и вполне уместны. Но вот в оригинальном тексте К. С. Льюиса мы видим несколько иное выражение, а не дословную цитату из Евангелия от Иоанна: «Narnia, Narnia, Narnia, awake. Love. Think. Speak. Be walking trees. Be talking beasts. Be divine waters» («Нарния, Нарния, Нарния, проснись. Люби. Думай. Говори…»).

Другой интересный момент – это прочтение слова в разных его смыслах, профанном и сакральном. Например, слово «ягненок» может быть воспринято русскоязычным читателем по-разному: как обозначение животного, как басенный образ (ср. басню И. А. Крылова «Волк и Ягненок», 1808), как религиозное понятие жертвы. В оригинальном тексте «Хроник…» словом the Lamb именуется и творец Нарнии Аслан, и маленький барашек – один из нарнийцев: 1) «Please, please», said the high voice of a woolly lamb, who was so young that everyone was surprised he dared to speak at all» («Простите, – раздался тоненький голосок. Он принадлежал ягнёнку, такому юному и пушистому, что всех удивило, как он вообще осмелился заговорить»); 2) «<...> said the Lamb; but as he spoke his snowy white flushed into tawny gold and his size changed and he was Aslan himself, towering above them and scattering light from his mane» («<...> ответил Ягненок, и, когда он сказал это, его белоснежная шерстка превратилась в рыже-золотую, он увеличился в размерах и оказался самим Асланом»). Приведенный пример, где ягненок оборачивается львом и дети узнают в нем Аслана, отсылает к евангельскому рассказу об апостолах, рыбачивших в море и вдруг осознавших, что человек на берегу – это воскресший Христос: «Come and have breakfast», – said the Lamb in its sweet milky voice» («Приходи завтракать», – сказал Ягненок своим сладким молочным голосом»). В Евангелии от Иоанна есть соответствующая фраза: «Jesus saith unto them, Соmе and dine» («Иисус говорит им: придите, обедайте», Ин. 21:12). Но трудно судить о том, что именно видит читатель русскоязычной адаптации оригинального текста, какой из смыслов он придает тому или иному слову, когда с ним сталкивается в контексте.

Даже такую прозрачную, как нам кажется, библейскую аллюзию, использованную К. С. Льисом в описании Каменного стола в повести «Лев…», распознает далеко не всякий читатель. Впрочем, для большинства читателей тема смертных грехов в «Хрониках…» оказывается понятной и соотносимой с Библией. Неудивительно, что ей также посвящены и исследовательские работы [4, 6].

В отечественных работах о «Хрониках…» большее внимание пока что уделяется отражению новозаветных историй в произведениях К. С. Льюиса. Видимо, новозаветный контекст оказывается отечественному читателю ближе, поэтому и наблюдений в этой сфере сделано больше. М. В. Родина, изучавшая евангельский миф в структуре «Хроник Нарнии», отметила, что эпизод беседы Льва и Люси в «Принце Каспиане» связан с заповедями Нагорной проповеди и отсылает к моментам призвания учеников. Главный посыл этих призваний: «Оставь всё и следуй за Мной», «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня» [7, с. 11].

В повести «Последняя битва», где рассказывается, как Обезьян (в оригинальном тексте он носит имя Shift – «изворотливый», «хитрый»), надев на осла львиную шкуру, заставляет его играть роль Аслана, изображена гибель Нарнии, ведущая к открытию Нарнии истинной (Царства Божьего). Так, герои, погибнув, оказываются в подлинной Нарнии. Здесь отражается Откровение Иоана Богослова (Апокалипсис) и идет речь о наступлении Царства Божьего. То есть, описывая события, К. С. Льюис в точности следует евангельскому тексту. 

Таким образом, как мы видим, что читатель, даже знакомый с библейскими сюжетами, не всегда может отчетливо видеть отсылки к ним в русскоязычной адаптации повестей по ряду причин: отсутствие в русском языке аналогов некоторых многозначных английских слов (как, например, Lamb); различие религиозных названий («Хроники» и «Паралипоменон»); неточности перевода слов, составляющих аллюзии (отсылки). Вместе с тем с передачей ряда библейских мотивов русскоязычные переводы вполне справляются (например, сотворение мира в переводе «Племянника чародея» или Распятие и Воскрешение в повести «Лев, колдунья и платяной шкаф»).

 

Заключение

Подведем итоги. «Хроники Нарнии» в эпоху государственного атеизма не могли быть изданы официально не только из-за религиозного содержания, но и из-за политического подтекста, поэтому 6 цикла К. С. Льюиса в нашей стране подверглись цензуре и были «задержаны» на 13 лет. Рассмотрев отдельные элементы описания в оригинальном тексте и его русскоязычном переводе, мы смогли отметить ряд следующих проблем: неточности перевода; потеря отсылок к мифологическим образам и религиозным мотивам; утрата значений, которые, очевидно, вкладывал автор в создаваемые им образы, наименования предметов, явлений и персонажений. Решением этих проблем может стать создание лингвистического комментария к отдельным словам оригинального текста К. С. Льюиса.

About the authors

Ksenia A. Dremova

Samara University

Email: dr-mova@mail.ru

student I course

443086, 34 Moskovskoye shosse, Samara, Russia.

Andrey A. Kositsin

Samara National Research University

Author for correspondence.
Email: kosandr@inbox.ru
ORCID iD: 0000-0002-8823-6135
SPIN-code: 7031-9526

Сandidate of Philological Sciences, Associate Professor, Department of Publishing and Book Distribution

Russian Federation, 34 Moskovskoye shosse, Samara, Russia.

Supplementary files