Prohibition of participation in the management of a legal entity in the post-bankruptcy period

Full Text

Институт потребительского (личного) банкротства, позволяющий распространять специальные банкротные режимы на физических лиц, не имеющих статуса индивидуального предпринимателя, является довольно новым в российской практике. Он возник благодаря внесению изменений в 2015 году в Федеральный закон от 26 октября 2002 г. №127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве) и, безусловно, оказал огромное экономико-правовое влияние на состояние хозяйственного оборота. Сегодняшняя практика показывает нам реальную потребность в данном институте (инициаторами данной процедуры выступают, в основном, сами граждане – за 2020 год около 95%). Популярность потребительского (личного) банкротства настолько возросла, что на практике мы начинаем сталкиваться с проблемой «банкротного экстремизма».

Банкротство граждан, демонстрирующее их неплатёжноспособность, сопряжено с рядом ограничений и запретов для данных лиц, причем указанные лишения распространяются не только на момент рассмотрения дела о банкротстве, но и на постбанкротный период. Важно отметить, что именно постбанкротные лишения чаще всего способствуют нежеланию некоторых граждан по своей инициативе возбуждать процедуру банкротства. В соответствии со статьёй 213.30 Закона о банкротстве такими лишениями, в частности, являются: во-первых, в течение пяти лет с даты прекращения производства по делу о банкротстве лицо не вправе принимать на себя обязательства по кредитным договорам и (или) договорам займа без указания на факт своего банкротства, во-вторых, в течение пяти лет с даты прекращения производства по делу о банкротстве новое дело о его банкротстве не может быть возбуждено по заявлению этого гражданина. Указанные лишения представляются вполне логичными и справедливыми с точки зрения реакции государства на подрыв стабильности гражданского оборота. В то же время статья 213.30 Закона о банкротстве закрепляет и более серьёзное ограничение правосубъектности лиц, прошедших процедуру банкротства. Именно это ограничение следует более детально рассмотреть.

Согласно пункту 3 статьи 213.30 Закона о банкротстве, в течение трёх лет лицо, в отношении которого была завершена процедура реализации имущества или прекращено дело о банкротстве, не вправе занимать должности в органах управления юридического лица, иным образом участвовать в управлении юридическим лицом. Из данной формулировки, учитывая предписания статьи 53, статьи 65³, статьи 113 Гражданского кодекса, следует, что гражданин, признанный банкротом, не может входить (т.е. избираться или назначаться) в исполнительный орган (как коллегиальный, так и единоличный), в коллегиальный орган управления (наблюдательный и иной совет), контролирующий деятельность исполнительных органов корпорации. Важно отметить, что законодатель не даёт чёткого указания относительно ревизионной комиссии (Гражданский кодекс не называет её органом управления юридического лица). В соответствии со статьёй 47 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» ревизионная комиссия избирается общим собранием участников общества на срок, определенный уставом, она вправе в любое время проводить проверки финансово-хозяйственной деятельности и иметь доступ ко всей документации, касающейся деятельности данного юридического лица. Ревизионная комиссия в обязательном порядке проводит проверку годовых отчетов и годовой бухгалтерской (финансовой) отчетности до их утверждения общим собранием участников общества. Являясь органом внутреннего контроля, ревизионная комиссия не включена в число органов управления юридического лица, однако следует отметить, что внутренний контроль – это процесс, осуществляемый, среди прочего, исполнительным органом, коллегиальным органом управления юридического лица и иными. Следовательно, внутренний контроль имеет важное значение в системе управления юридическим лицом, поэтому будет справедливым суждение о том, что запрет, предусмотренный пунктом 3 статьи 213.30 Закона о банкротстве, распространяется и на ревизионную комиссию (особенно с учётом размытости понятия управления в Гражданском кодексе).

 Кроме того, в течение трёх лет с момента признания гражданина банкротом, он не вправе иным образом участвовать в управлении юридическим лицом. Основная идея данного запрета в том, чтобы ограничить права лиц, неспособных вести инициативно-распорядительную и оперативную хозяйственную деятельность. В связи с этим, не может не удивлять тот факт, что в пункте 3 статьи 213.30 Закона о банкротстве нет запрета для гражданина, прошедшего процедуру банкротства, заниматься предпринимательской деятельностью. В то же время, статья 216 Закона о банкротстве, посвященная последствиям признания индивидуального предпринимателя банкротом, устанавливает запрет для данного лица в течение пяти лет осуществлять предпринимательскую деятельность, а также занимать должности в органах управления юридического лица, иным образом участвовать в управлении юридическим лицом. Получается, если индивидуальный предприниматель, признанный банкротом, не может в течение пяти лет снова регистрироваться в качестве индивидуального предпринимателя, то гражданин, не имевший такого статуса либо утративший его до возбуждения дела о признании его банкротом, может, после прохождения процедуры банкротства, заниматься предпринимательской деятельностью, в том числе регистрироваться в качестве индивидуального предпринимателя. Данная позиция законодателя представляется нелогичной. Было бы разумно предусмотреть запрет на осуществление предпринимательской деятельности также и лицом, признанным банкротом.

В связи с изменениями от 31.07.2020 в Закон о банкротстве для граждан стала доступна процедура внесудебного банкротства, которая осуществляется в соответствии с подачей ими заявлений в многофункциональный центр предоставления государственных и муниципальных услуг. При этом общий размер денежных обязательств и обязанностей по уплате обязательных платежей должен составлять не менее двадцати пяти тысяч рублей, но и не более одного миллиона рублей. Как мы знаем, при судебном банкротстве общие требования должны быть в размере не менее пятисот тысяч рублей. В данном случае, следует обратить внимание на то, что законодатель предусматривает дифференциацию требований к заявлению о начале процедуры банкротства в зависимости от того, будет оно судебным или внесудебным. В то же время, законодатель продолжает использовать прежнюю модель недифференцированного регулирования последствий потребительского банкротства, сохраняя единые запреты и ограничения вне зависимости от размера необеспеченных денежных обязательств. В данном случае, что для банкрота, имеющего необеспеченные денежные обязательства в пятьдесят тысяч рублей, что для банкрота, имеющего необеспеченные денежные обязательства в несколько миллионов рублей, ограничения и запреты унифицированы. На первый взгляд может показаться, что разумно было бы предусмотреть дифференцированную модель регулирования последствий потребительского банкротства в зависимости от общего размера денежных обязательств и обязанностей по уплате обязательных платежей. Представляется возможным поставить срок запрета быть членом органа управления юридического лица и срок запрета на иное участие в управлении юридическом лицом в зависимость от общего размера необеспеченных денежных обязательств. При разработке такой модели регулирования встаёт вопрос относительно того, какая сумма необеспеченного денежного обязательства будет являться барьером для разделения сроков запрета на сокращённые и более длительные. Учитывая пределы необеспеченных денежных обязательств при внесудебном банкротстве (от 25 тысяч рублей до 1 миллиона рублей) и судебном банкротстве (от пятисот тысяч рублей), целесообразно было бы взять за основу сумму в один миллион рублей. Здесь же возникает практическая проблема с непротиворечивостью данной модели. Несколько лиц признанных банкротами имеют необеспеченные денежные обязательства в размере, соответственно, в девятьсот девяносто девять тысяч рублей и миллион десять тысяч рублей, по сути, разница в общем размере обязательств небольшая, но, в соответствии с предлагаемой моделью дифференцированных последствий, для данных лиц будет различным срок запрета на участие в управлении юридическим лицом (например, в три года и пять лет), что, в принципе, выглядит довольно противоречивым. Кроме того, на практике весьма проблематично полагаться на сумму необеспеченных денежных обязательств, так как она во многом зависит от поведения потенциальных кредиторов, которые могут заявлять или не заявлять свои требования. Необходимо понимать, что изучение личности, его характеристики и обстоятельств, способствовавших определённому варианту поведения, которое привело к негативным последствиям, это всё-таки больше специфика привлечения лица к уголовной ответственности, а не гражданско-правовой. Популярность потребительского (личного) банкротства, огромное количество судебных разбирательств по делу о банкротстве заведомо препятствуют реальному учёту личности банкрота судом при дифференциации последствий в виде запрета на замещение должностей в оргах управления юридического лица и на иное участие в управлении юридическим лицом.

Заключение

Последствия для гражданина, признанного банкротом, в виде запрета быть членом органа управления юридического лица и запрета на иное участие в управлении юридическим лицом вполне являются оправданными, целесообразными и не требуют разработки законодателем дифференцированной модели регулирования последствий потребительского (личного) банкротства в зависимости от общего размера необеспеченных денежных обязательств. Однако, по моему мнению, пробел, допущенный законодателем в части запрета на осуществление предпринимательской деятельности физическим лицом, признанным банкротом, всё-таки имеется. Необходимо, в частности, предусмотреть запрет на осуществление предпринимательской деятельности физическим лицом, признанным банкротом. В этом случае, встаёт вопрос о сроках действия данного лишения. Запрет осуществлять предпринимательскую деятельность в течение пяти лет с даты завершения процедуры банкротства в отношении индивидуального предпринимателя всё-таки приурочен к самой регистрации физического лица в качестве индивидуального предпринимателя, которая по своей сути предполагает осознание более высоких рисков и ответственности. Я считаю, что оправданным было бы установить для физических лиц, не имевших статуса индивидуального предпринимателя либо утративших его до возбуждения дела о признании его банкротом, срок действия данного лишения в три года, не отступая при этом от логики статьи 213.30 Закона о банкротстве. Данное нововведение, безусловно, способно устранить неясности и противоречия последствий потребительского (личного) банкротства и повысить эффективность применения данного института.

About the authors

Egor Petrushkin

Author for correspondence.
Email: egov1835@gmail.com
Russian Federation, 443086, Московское шоссе, д. 34, г. Самара

References

Supplementary files