METAPHORS IN THE ARTISTIC LANGUAGE OF ANDREI PLATONOV (USING THE EXAMPLE OF THE NOVEL «CHEVENGUR»)

Full Text

Настоящая статья посвящена анализу метафорических средств, функционирующих в художественном языке А. Платонова. В качестве объекта исследования выбран роман «Чевенгур» - произведение, которое литературоведы считают «единственным завершённым романом» А. Платонова и относят к числу самых значимых его сочинений [2].

На систему метафорических образов у Платонова обращали внимание многие исследователи. Так, Н. А. Кожевникова, отмечая связь языка А. Платонова с литературной эпохой двадцатых годов ХХ в. [1], указывает на то, что в его творчестве этого времени воплощается идея заумного языка, которая характеризуется наслоением разнотипных тропов. Именно следованием этой традиции объясняются активно используемые А. Платоновым словосочетания, компоненты которых в обычной речи не соединяются. Н. А. Кожевникова называет их синэстетическими, объединяющими результаты восприятия действительности разными органами чувств: душная тишина хаты; теплая тишина тьмы; прохладная прозрачность; звон белого солнца. Много среди подобных примеров сочетаний с цветовыми прилагательными: чистые, голубые, радостные сны видел он; синяя тишина, черная тишина; серый покой тихой комнаты, синее лето. Также Н.А. Кожевникова выделяет сквозные образы, связывающие разные планы изображения в «Чевенгуре», такие, как, например, озеро, сирота и т.д.

В качестве ключевой темы платоновских произведений исследователи называют представления о человеке и его месте в изменяющемся мире [4]. Свое языковое выражение эта тема находит, в частности, в использовании метафор-определений, связанных с революционно-производственным пафосом эпохи, который воспринимается автором с недоверием и иронией. [4, с. 124]

Классификацию метафор у А. Платонова с точки зрения их морфологической природы предлагает О. В. Семенова [5]. Особое внимание она обращает на  глагольные и именные метафоры, выделяя среди последних «генитивные» типа старость природы, сон мира, уничтожение надежды, пустота рассвета и т. д., [5, с. 170]. Именно они, по мысли исследовательницы, выражают мысли и идеи, характерные для творчества А. Платонова в целом.

М.Ю. Михеев замечает, что «платоновский рассказчик и его герои как будто отказываются воспринимать устойчивые языковые сочетания, принятые обороты речи, каждый раз порождая их смысл как бы заново. [3, с. 212] Подтверждая это, О. В. Семенова в своей работе приводит пример перерождения метафорического сочетания, уже утратившего свою образность в языке, в исходное сочетание слов с прямым значением. Здесь происходит актуализация «внутренней формы» языковой единицы: например, словосочетание теплые глаза в значении «глаза, выражающие душевную теплоту», нередко встречающееся в произведениях русских классиков, в тексте Платонова употребляется в своем исходном значении: «дающие тепло» («…он почувствовал холод на веках и закрыл ими теплые глаза»). У Платонова появляются сочетания безвыходное тепло («От своего безвыходного тепла девочка стала вся смуглой») и безвыходная кровь («…у того надулось лицо безвыходной кровью») - по аналогии с не имеющим метафорической образности сочетанием безвыходное положение (в значении «безысходный, безнадежный». [5, с. 173]

М. А. Султанова и Н. С. Жамашева в своей статье «Особенности метафоричности языка Андрея Платонова» [6] пишут о том, что метафора в платоновских текстах не воспринимается как троп, а создает своеобразную иносказательную форму речи, уникальную речевую манеру (так называемые «платонизмы»). Авторы статьи приводят в качестве примера платоновскую метафору «страх совести». По их мнению, здесь сочетаются разные по семантике слова «страх» и «совесть», которые вместе воплощают довольно запоминающийся, хотя и парадоксальный образ. Слово «страх» обозначает испуг, боязнь, а «совесть» - чувства справедливости, чести, достоинства. Но при этом исследователи находят что-то общее в этимологии этих слов: это боязнь наказания, стремление следовать каким-то табу, установленным человечеством за длительный период своего существования. Таким образом, они приходят к выводу, что в глубине человеческого сознания эти понятия близки и имеют общие корни.

Обобщая сказанное, можно утверждать, что все исследователи приходят к выводу о связи у Платонова необычных, причудливых метафорических образов с желанием вложить в язык дополнительные смыслы, выразить глубинную семантику языка. Это помогает писателю решить конкретную художественную задачу - сконструировать свою уникальную картину мира.

Результаты исследования

В процессе исследования было проанализировано 315 метафорических единиц, зафиксированных нами в тексте романа «Чевенгур». Их анализ показывает, что состав использованных А. П. Платоновым метафорических образов чрезвычайно многообразен.

Наиболее многочисленными являются анимистические и антропоморфные образы.  Чаще всего они характеризуют в произведении явления природы и механизмы, в основном машины. Одними из самых распространенных в этой группе являются образы физиологических процессов, в частности образы жизни и смерти, которые неразрывно связаны. Интересно, что метафоры смерти значительно преобладают, нередко они пересекаются с другими группами образов. Возможно, такое частое использование образа смерти отражает состояние мира в «Чевенгуре»: природа показана умирающей, изможденной. Так, в начале романа многократно упоминается ужасная жара, которая приводит к смерти всего живого вокруг, ведь земля без дождей становится сухой, не способной дать жизнь растениям. Можно сказать, что этот образ воплощает в себе мысль о разрушении мира: Кладбище было укрыто умершими листьями — засохшими; Саша испуганно глядел в пустоту степи; высота, даль, мертвая земля — бесплодная, пустынная; Кондаев любил старые плетни, ущелья умерших пней - сгнивших; Он сочувствовал появлению мертвой травы — засохшей, увядшей. А метафоры жизни очень часто связаны с машинами: один из основных героев представляет их наполненными жизнью в результате человеческой деятельности, труда, ср.: Это гудела далекая машина, живой работающий паровоз; ...готовое изделие - то, во что превратилось посредством труда человека и что дальше продолжает жить самостоятельной жизнью; Наставник отлично знал, что машины живут и движутся скорее по своему желанию, чем от ума и умения людей; люди здесь ни при чем.

Но очеловечивание неодушевленных предметов происходит и с помощью других образов — например, эмоционального состояния машины (поезда или паровоза), что обычно связано с передачей значения скорости, интенсивности работы: Бешеные железнодорожные поезда - быстрые, чрезмерные по силе, интенсивности проявления; Потом паровоз опять тонул в темную глушь будущего пути и в ярость полного хода машины - интенсивность проявления.

Отметим, что с обозначением скорости в романе связана и другая продуктивная метафорическая группа — метафоры, в основе которых лежит образ перемещения в пространстве. Этот образ тоже служит для очеловечивания механизма (поезда): Бегут поезда; Спешащие вслед вагоны; Эшелон медленно пополз назад; Сияние прожекторов бегущих паровозов.

Образы речи используются для описания как природного, нерукотворного мира, так и мира искусственного, созданного человеком: Паровоз хотя и молчал, но Захар Павлович его слышал; Захар Павлович не обратил внимания на отраду природы, его разволновал неизвестный смолкший паровоз;...их торжественный звон сжался в низких норах и замедлился в шепот; Забормотали травы и кустарники. Здесь выделяются образы, связанные с музыкой, мелодичностью: они чаще обозначают явления природы: Захар Павлович вышел наружу и постоял во влаге теплого дождя, напевающего про мирную жизнь, про обширность долгой земли; ...лес пел всею гущей своего голоса, пропуская утренний ветер под исподнюю листву.

Образ тела также используется для описания природы, что еще более углубляет ее связь с людьми, которые, как и она, терпят многие невзгоды и беды, связанные с нестерпимым зноем: ...поэтому травы в лощинах растут горбатыми, готовыми склониться и пропустить через себя беду; ...дождь, не отдохнув, снова вставал на ноги, разбуженный щекочущей теплотой, и собирал свое тело в облака; Из окна губисполкома были видны босые, несеяные поля…

Часто встречаются в произведении природные образы, они передают самые разные значения, поэтому отдельно отметим лишь некоторые из них. Так, образ воды воплощает эмоциональные состояния героев: В полудетской грустной душе, не разбавленной успокаивающей водой сознания; ...от прилива какой-то освирепевшей крепости внутренней жизни, похожей на молодость и на предчувствие гремящего будущего; Скука утомления сушила его внутренности, трение тела совершалось туже — без влаги мысленной фантазии. А, например, образ ландшафта эксплицирует некоторое совпадение, отождествление, несмотря на всю свою разность, человеческого и природного миров: ср. использование лексемы ущелье, которая обозначает полость внутри чего-то: ...по одной жиле, похожей на дерево, можно чувствовать, как бьется где-то сердце, с усилием прогоняя кровь сквозь узкие обвалившиеся ущелья тела; Кондаев любил старые плетни, ущелья умерших пней, всякую ветхость, хилость и покорную, еле живую теплоту.

Уже упомянутый нами образ перемещения и положения в пространстве также указывает на явления природного мира, которые очень важны в романе: Бывали, конечно, полые воды, падали душные ливни, захватывал дыхание ветер, но больше действовала тихая, равнодушная жизнь — речные потоки, рост трав, смена времен года; Сквозь туманы выбиралось солнце и медленно грело сырую остывшую землю; Земля была недостижима и уходила, как живая…; Вправо осталась церковь, а за ней — чистое знаменитое поле, ровное, словно улегшийся ветер. Образную характеристику перемещения в пространстве в романе получают такие понятия, как «горе» и «жизнь»: Он увидел, что время — это движение горя и такой же ощутительный предмет, как любое вещество, хотя бы и негодное в отделку; А горе человека идет по ходу солнца; вечером оно садится в него, а утром выходит оттуда; Жизнь его шла безотвязно и глубоко, словно в теплой тесноте материнского сна;...куда непрестанно, ежедневно входит, а потом выходит жизнь, не задерживаясь, не усиливаясь… Таким образом, эти два явления как бы ассоциативно приравниваются друг к другу, ведь оба совершают некоторое «движение, ход», влияющие на человека.

Образ физического воздействия на объект обладает негативной коннотацией. Его воплощают в романе переходные глаголы типа «заставлять» (принуждать действовать против воли), «давить», «душить», «сушить» и т. п., указывающие на причинение ущерба, вреда объекту: Под напряженным солнцем, заставлявшим почву гореть и дымить пылью, Кондаев улыбался; ...сжалась полная давящая обида — он чувствовал ее до горла; …зимой их тяжело и душно захлобучивает снег; Скука утомления сушила его внутренности; Паровоз трепетал от напряжения и размахивал всем корпусом, ища возможности выброситься под откос от душащей его силы.

Образы чувственного восприятия характеризуют эмоциональное состояние персонажей, восприятие ими природы и мира в целом. Так, один из самых частых образов — осязательный, выражающийся лексемой «теплый». Этот образ обладает ярко выраженной положительной коннотацией: он обозначает нечто приятное, дающее чувство безопасности: Тот теплый туман, в котором покойно и надежно жил Захар Павлович, сейчас был разнесен чистым ветром…; Теплая тишина тьмы заслонила зрение Дванова; Разбуженный щекочущей теплотой; Жизнь его шла безотвязно и глубоко, словно в теплой тесноте материнского сна. Звуковые образы обычно описывают состояние природы, погоду: Саша поднимал кольцо в мокрой траве, а этим кольцом громко бил его по голове горбатый — под треском рассыхающегося неба; ... из трещин которого вдруг полился черный дождь, — и сразу стало тихо: звон белого солнца замер за горой на тонущих лугах; Наконец Дванов неожиданно забылся и проснулся в тусклом свете утра, когда по крыше мягко шелестел скучный долгий дождь; Наставник и Захар Павлович вышли на вечерний звучный воздух и пошли сквозь строй остывших паровозов. Примечательно в этой группе использование лексемы «тихий», который имеет значения чего-то приносящего покой: Захар Павлович слишком утомился и действительно предчувствовал свою тихую смерть;…но больше действовала тихая, равнодушная жизнь — речные потоки, рост трав, смена времен года; — Наставник вспомнил, где он видел эту тихую горячую тьму: это просто теснота внутри его матери...; ...он гибнет в тихом прахе мягкой почвы, и Александр хватался за грудь, чтобы удержать сердце от страха.

Заключение

Анализ собранного материала позволяет сделать вывод о том, что состав использованных А. П. Платоновым метафорических образов многообразен и интересен для исследования. Можно утверждать, что метафоры в романе «Чевенгур» образуют определенную систему, передающую художественную картину мира произведения. Наиболее продуктивными из них являются анимистические, антропоморфные и природные образы, а также образы положения и перемещения в пространстве, чувственного восприятия и звука. В целом, можно сказать, что большая часть метафорических образов в романе А. Платонова «Чевенгур» направлена на описание природы, механизмов (машин) и эмоционального состояния героев. Интересно, что антропоморфные метафоры преимущественно описывают неодушевленные предметы, а природные часто характеризуют человека, его внутренний мир, сознание.

Также важно отметить, что большая часть проанализированных образных единиц относится к группе глагольных и адъективных метафор, что объясняется динамизмом описываемого в романе мира, его нахождением в постоянном движении, изменении, вниманием к его характерным чертам.

About the authors

Darya Bredneva

Author for correspondence.
Email: bredneva.dascha@yandex.ru
Russian Federation

Natalia Temnikova

Email: temnatasha@mail.ru

References

Supplementary files