JUDICIAL POSITIONS AS A SOURCE OF CRIMINAL LAW

Full Text

Уголовное право является отраслью публичного российского права, для которого характерно централизованное регулирование, с высокой степенью нормативности.

Исходя из положения ч.1 ст.1 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ), «уголовное законодательство Российской Федерации состоит из настоящего Кодекса. Новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в настоящий Кодекс». Данное предписание дает нам понять, что единственным источником права является сам УК РФ. Но в части 2 указанной статьи, сказано, что «настоящий Кодекс основывается на Конституции Российской Федерации и общепризнанных принципах и нормах международного права». То есть во второй части первой статьи настоящего Кодекса говорится о множественности источников уголовно-правовых норм.

Таким образом, процесс централизованного уголовно-правого регулирования не завершился. И даже многими ставится под сомнение со ссылкой на закон, а также с учетом судебных позиций прецедентного характера.

В рамках расширительного подхода к определению источников уголовного права, который предполагает наряду с УК РФ и другие источники, к последним нередко относят судебные правовые позиции.

Отметим, что в российском законодательстве отсутствует понятие правовой или судебной позиции, то есть, сегодня - это теоретический вопрос. По мнению А. В. Гриневой, «под правовой позицией понимается мыслительный акт, представляющий собой текстовое и системное изложение суждений судебной инстанции (судьи) о мотивах целесообразности применения той или иной юридической нормы» [1, с.8]. Ю. А. Тихомиров считает, что «правовая позиция представляет собой  оценку актов и действий в одной коллизионной ситуации, устойчиво повторяющееся  в аналогичных ситуациях, действиях и актах» [2, с.73]. Думается, что наиболее удачно  данное правое явление  было раскрыто А. В. Гриневой.

Судебная правовая позиция наибольшее распространение в юридической литературе получила применительно к деятельности Конституционного Суда РФ, который занимает особое положение среди государственных органов Российской Федерации, что подтверждается исключительным характером его полномочий, определённых в ст. 125 Конституции РФ[3].

Вопросу о юридической силе решений суда посвящена ст. 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном суде», в соответствии с которой: «решение Конституционного Суда окончательно и не подлежит обжалованию… вступает в силу немедленно после его провозглашения… действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами» [4]. Исходя из положения вышеуказанной ст. 79, а также Постановлений Конституционного Суда [5], решения Конституционного Суда  в системе правовых актов обладают более высокой юридической силой, чем федеральные конституционные законы и иные нормативные правовые акты.

Говоря о месте и роли позиций Конституционного Суда РФ в российском уголовном праве, следует обратиться к выносимым этим судебным органом решениям.

Примером решения Конституционного Суда РФ о признании неконституционным положений УК РФ может служить Постановление от 17.06.2014 № 18-П «По делу о проверке конституционности части четвертой статьи 222 Уголовного кодекса Российской Федерации и статей 1, 3, 6, 8, 13 и 20 Федерального закона "Об оружии" в связи с жалобой гражданки Н.В. Урюпиной», соответствии с которым положение части четвертой статьи 222 УК Российской Федерации, предусматривающее уголовную ответственность за незаконный сбыт холодного оружия, было признанно не соответствующим Конституции Российской Федерации, ее статьям 19 (часть 1), 35 (части 1 и 2) и 55 (часть 3), в той мере, в какой  в системе сохраняющего неопределенность правового регулирования оборота холодного оружия, имеющего культурную ценность, приводящую к его произвольному истолкованию и применению, данное законоположение не предполагает возможность учета специфики использования такого оружия и не позволяет лицу, желающему реализовать его как предмет, имеющий культурную ценность, осознавать общественно опасный и противоправный характер своих действий, а также предвидеть их уголовно-правовые последствия [6]. Постановления Конституционного Суда Российской Федерации о неконституционности уголовно-правовой нормы являются основанием  изменения  уголовного законодательства. Однако, несмотря на подобные указания о несоответствии определённых положений УК РФ Конституции РФ, судебная практика свидетельствует о применении «неконституционных» статей УК РФ [7].

Решения Конституционного Суда РФ призваны определять конституционно-правовой смысл действующих уголовно-правовых норм, не создавая при этом новых уголовно-правовых норм. Однако существуют и примеры нормотворческой деятельности данного судебного органа. Так, 2 февраля 1999 года Конституционный Суд РФ вынес Постановление № 3-П, в котором признал неконституционность вынесения смертных приговоров в отсутствие судов присяжных во всех регионах страны. 19 ноября 2009 года Конституционный Суд РФ своим Определением № 1344-О-Р «О разъяснении пункта 5 резолютивной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1999 года № 3-П» еще раз подтвердил невозможность назначения наказания в виде смертной казни, и уже не по процессуальным основаниям, а с политической мотивацией. Получается, на сегодняшний день указанное наказание предусмотрено в ст. 59 УК РФ, однако в силу Постановления Конституционного Суда РФ не применяется на практике.

Интересными являются разъяснения 2020 года Конституционного Суда относительно применения ст. 324 – «Приобретение или сбыт официальных документов и государственных наград» в  отношении наследников владельцев государственных наград. Эти разъяснения даны в связи с уголовным делом в отношении Д., которая сбыла путем продажи за денежное вознаграждение в размере пятисот рублей лицу, действующему под контролем сотрудника полиции в рамках оперативно-розыскного мероприятия, медаль «Ветеран труда», которой был награждён её отец, к тому времени умерший.

Согласно позиции Конституционного Суда РФ, есть - «возможность возложения уголовной ответственности за незаконный сбыт государственных наград СССР на лиц, у которых они хранятся (которым они переданы) после смерти награжденного, в силу общности правового режима государственных наград Российской Федерации и государственных наград СССР, установленного федеральными законами и нормативными правовыми актами Президента Российской Федерации, которыми на государственные награды СССР распространено законодательство о государственных наградах Российской Федерации, ограничивающее их свободный оборот». Также Конституционный Суд указал, что необходимо в правоприменительной практике устанавливать как формальную уголовную противоправность предусмотренного этой статьей деяния, так и реальную степень его общественной опасности, определяемую с учетом исследования всей совокупности фактических обстоятельств конкретного дела, в том числе свидетельствующих о наличии либо отсутствии оснований для освобождения лица от уголовной ответственности или от наказания либо для признания совершенного деяния малозначительным [8].

Далее, говоря о судебных правых позициях, следует отметить деятельность Верховного Суда РФ.

Ни в Конституции РФ, ни в Федеральном конституционном законе «О Верховном Суде РФ», ни в иных нормативных правовых актах на сегодняшний день не определена юридическая сила разъяснений Верховного Суда РФ. В действующем законодательстве нигде не сказано о том, что указанные разъяснения являются обязательными для судов РФ и других правоприменителей.

Исходя из вышеизложенного, думается, что разъяснения Верховного Суда РФ носят рекомендательный характер, даже когда сформулированы его Пленумом, и в силу принципа независимости судей при осуществлении правосудия указанные разъяснения для судов имеют лишь ориентирующее значение. Однако это никоим образом не умоляет той роли, которую указанные разъяснения играют в российском уголовном праве и в правоприменительной практике. Разъяснения Пленума Верховного Суда РФ направлены на то, чтобы суды разрешали дела в точном соответствии с действующим законодательством, общепризнанными принципами и нормами международного права. Именно в Постановлениях Пленума Верховного Суда РФ содержатся пояснения, которые касаются содержания уголовно-правовых норм.

Так, например, беспомощное состояние потерпевшего при совершении преступлений, предусмотренных п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ и ч.1 ст. 131, ч. 1 ст.132 УК РФ в соответствии с разъяснениями Постановлений Пленума Верховного Суда РФ [9;10] трактуется по разному. Применительно к изнасилованию и насильственным действиям сексуального характера, беспомощным состоянием будет считаться нахождение потерпевшего в состоянии алкогольного опьянения, тогда как при совершении убийства, Верховный Суд РФ не относит к беспомощным жертв преступления. которые на момент этого преступления находились в состоянии даже сильного алкогольного опьянения. В данном случае мы видим пример ограничительного толкования, который «уменьшает» объем состава преступления, предусмотренного п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ, тем самым сокращая пределы применения указанной статьи.

Верховный Суд РФ применяет также расширительное толкование уголовно правовых норм, что зачастую оценивается негативно виду того, что может ухудшать положение лица, совершившего преступление. Так, в соответствии с положением абзаца 6 п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда  РФ от 27.12.2002 № 29 (ред. от 16.05.2017) « О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», «действия лица, совершившего нападение с целью хищения чужого имущества с использованием собак или других животных, представляющих опасность для жизни или здоровья человека, либо с угрозой применения такого насилия, надлежит квалифицировать с учетом конкретных обстоятельств дела по части второй статьи 162 УК РФ» [11]. В данном случае Пленум Верховного Суда РФ расширил пределы применения ч. 2 ст. 162 УК РФ, отнеся к предметам, используемых в качестве оружия, животных.

Помимо права давать разъяснения по вопросам судебной практики, Верховный Суд РФ, в соответствии с ч. 1 ст. 104 Конституции РФ, по вопросам своего ведения наделен правом законодательной инициативы. Однако, как справедливо отмечает Т. В. Кленова, «Верховный Суд РФ редко и не всегда успешно реализует право законодательной инициативы. Показательным стал пример реализации Верховным Судом РФ права законодательной инициативы в связи с введением в УК РФ специальных видов мошенничества… Федеральный закон от 29 ноября 2012 г. № 207-ФЗ избыточно казуистичен, пределы санкций за специальные виды мошенничества определены в нем без учета характера и степени общественной опасности, и не ясно, какую из конкурирующих норм о мошенничестве следует признавать приоритетной при квалификации преступления» [12].

На сегодняшний день примером законодательной инициативы, которая собирает массовые критические отклики,  может выступать  инициатива  Верховного суда РФ о внесении поправок в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы РФ, в связи с введением понятия уголовного проступка [13].

Таким образом, проанализировав для целей определения источников уголовно-правовых норм судебные правовые позиции, отметим, что, безусловно, и Конституционный, и Верховный Суды играют большую роль в уголовно-правовом регулировании. Однако в указанных позициях отсутствует один из главных признаков источника права, а именно нормативная новизна, с которой традиционно связывают появление новых правил поведения, регулирующих общественные отношения и которые не вытекают из уже существующих уголовно-правовых норм. Судебные позиции – не нормы права, поскольку содержат в себе суждения определённых судебных инстанций о мотивах целесообразности применения тех или иных уголовно-правовой нормы.

По нашему мнению, исключительно уголовный закон должен быть единственным официальным источником норм уголовного права, никакие иные правовые акты или судебные решения не могут устанавливать уголовно-правовые нормы. Именно уголовный закон должен определять преступность и наказуемость деяний, основания уголовной ответственности, систему наказаний, порядок и условия их назначения, а также освобождение от уголовной ответственности и наказания.

About the authors

Dasha Gudkova

Author for correspondence.
Email: gudkova_darina@mail.ru
Russian Federation

References

Supplementary files